Воспоминания Медреш Елизаветы Ароновны, 1923-го года рождения. Акушер-гинеколог Брестского отдела здравохранения, заслуженный врач Республики Беларусь

Страшная весть о начале войны застала меня в Минске, где я сдавала экзамены после окончания первого курса медицинского института. Не хотелось верить слухам об отступлении наших войск. Пожары в Минске полыхали во многих местах и их уже никто не тушил. Кругом – оборванные провода и опаленные столбы. Окна домов, заклеенные полосами бумаг, напоминали шрамы на теле. В небе постоянно гудели самолёты, но почему-то взрывы снарядов воздухе их не поражали.

Военкомат откладывал со дня на день нашу мобилизацию в Красную Армию, куда мы стремились уйти санитарками. Нам предложили уходить на Восток. Полями, лесами и болотами, вдали от шоссейных дорог, перебирались мы в родные места. Я – в город Барановичи. Недалеко от города, я увидела на шоссе массу людей, занятых строительством дороги. Работали под конвоем немецких автоматчиков. Среди них было множество знакомых, соседей. На одежде у них был пришит кусок жёлтой ткани. Это была страшная и неожиданная сцена. Я пошла к шоссе. Немец крикнул: «Хальт!» и вскинул автомат. Так я оказалась в числе узников Барановичского гетто.

Все сейчас знают о нечеловеческих условиях содержания невинных людей в гетто. Сейчас это вспоминается как кошмарный сон, но тогда всё это было страшной действительностью. Всё, что я сейчас рассказываю, абсолютно правдивая история, ни грамма домысла, фамилии тоже правдивые.

Люди в гетто жили в маленьких деревянных домах по 40 и более человек. На каждого человека выделялось до 1 метра квадратного общей площади. Нары в проходах были в два-три этажа. На детей и стариков продукты вовсе не выдавались, а работающим выдавали только 200 гр. эрзац-хлеба в день и 1 кг. крупы в месяц. На работу гнали под конвоем. Рабочий день длился по 10-11 часов. При огромном скоплении людей, (до 15 тыс. человек) под гетто отвели 11 кварталов. Гетто к декабрю 1941 г. было ограждено двумя высокими рядами колючей проволоки. Охраняли его немецкие и полицейские автоматчики. В гетто содержались евреи г. Барановичи, а также окрестных сёл и привезённые из Новогрудка и Новоельни. Встречались люди, бежавшие из Польши и Чехословакии.

Часто немцы, полицейские устраивали в гетто проверки, грабежи. Хватали узников и требовали выкуп. Приходилось платить. Однако люди исчезали, несмотря на представленный выкуп. Выходить из домов было строго запрещено, любой полицейский мог открыть стрельбу после 9 часов вечера. Как-то поздно вечером к нам прибежал мальчик из соседнего дома и предупредил, что группа вооружённых полицейских и один немецкий автоматчик заходят в дома, ищут оружие, грабят. И вот возле нашего дома остановились двое полицейских. Один был вооружён винтовкой, второй – немецким автоматом. Полицейский навёл дуло автомата на наше окно, я присела в ожидании очереди. В это время гнетущую тишину нарушил громкий плач ребёнка. Мать уговаривала, умоляла, но ребёнок продолжал громко плакать. Тогда мать закрыла его с головой какими-то тряпками. Стало тихо, полицейский долго не отходил от дома. Ребёнок стал задыхаться, но мать лишь на мгновение приподняла тряпку, чтобы дать ему дохнуть свежего воздуха и снова вынуждена была на время закрыть ребёнку лицо, настолько велик был наш страх…

Здесь я пережила смерть своих родных, знакомых, пережила и акции массового уничтожения 4 марта и 21 сентября 1942 г. Пережитое почти невозможно описать словами…

В первые дни существования гетто комендант назначил юденрат (еврейский совет) из 26 человек. Председателем совета был назначен барановичский адвокат Овсей Гиршевич Изыксон, а помощником – Наим Пиневич Вальтман.

По требованию гибиткомиссара Рудольфа Вернера 30 июня 1941 г. были схвачены 36 евреев-врачей, якобы для лечения советских военнопленных. В их числе была жена Изыксона. Всех медработников расстреляли в тот же день.

Первый в городе массовый расстрел был на площади (ныне Стадион), где фашисты 28 июня 1941 г. расстреляли группу цыган в количестве свыше 90 человек, пригнанных из районов Мальковичей и Ганцевичей. Но это было лишь начало. 29 и 30 июня 1941 г. фашисты схватили в городе две группы примерно в 500 и 300 евреев, среди них были два моих родственника – братья-жестянщики Грановские. Их расстрел вёлся на бывшем еврейском кладбище (ныне ул. Чернышевского). 8 июля 1941 г. для устрашения жителей города был расклеен приказ коменданта, в котором сообщалось о расстреле 73 евреев. В приказах содержалась угроза расстрела тем, кто будет скрывать коммунистов и евреев. В конце того же месяца была расстреляна группа интеллигенции из 70 человек, чтобы обезглавить гетто и порализовать его волю к сопротивлению.

В ночь с 3 марта на 4 марта 1942 г. в домике по ул. Лисина 46 всем работоспособным полицейские выдали свидетельство о работе (арбайтшайн). В 4 утра имеющих удостоверение согнали в восточную половину гетто. Остальных же прикладами и дубинками загнали в автомашины – «душегубки» и вывезли к рвам-могилам у Зелёного моста, за железнодорожной веткой Барановичи-Вильнюс и расстреляли. Здесь 4 марта 1942 г. в огромных рвах было захоронено 3400 человек. Маленьких детей бросали в ямы живыми… К месту казни у зелёного моста привезли председателя юденрата Изыксона, переводчицу Менову, учителя танцев Давида Морина и заставили их танцевать под музыку губных гармошек немецких солдат, под стоны обречённых из могил. Тут же их и расстреляли.

Хочу рассказать об особой породе людей, служивших фашистам. Я их называю «слизняки». Никита Слизнюк учился со мной в школе и сидел долго на скамье сзади. Всегда находил он повод сделать мне какую-то гадость, то больно дёрнуть за волосы, то незаметно замазать мою белую блузку, то подставить ногу. Однажды вечером, когда мы шли строем с работы, возле ворот гетто я увидела Слизнюка с автоматом на плече и в мундире полицейского. Удивлённая, я на него долго смотрела. Он это заметил и криво мне улыбнулся. Во время массовых расстрелов и 21 сентября 1942 г., Слизнюк тоже убивал. Возможно, пули его автомата оборвали жизнь моей сестре, двух её детей и нашей доброй, старенькой и больной матери.

Регулярно из гетто пропадали группы людей, отправляемых якобы на работу, но они уже больше не возвращались. На строительство ветки железной дороги под Ново-Вилейку летом 1942 г. было направлено из гетто человек 700. Их везли в забитых наглухо вагонах, в страшной духоте, без еды и без воды. Моему соседу, Григорию Марковичу Бреславу, в октябре 1942 года удалось оттуда бежать под огнём полицейских. К счастью он был только легко ранен. Но недалеко от города в последних числах октября 1942 г. он был схвачен и снова направлен в гетто. Судьба этого мужественного человека необычна. Он оказался в группе из 210 человек, которых вывезли в Колдычевский лагерь смерти. Однако он не опустил руки, а принял участие в организации побега. Среди узников лагеря действовала хорошо законсперированная группа во главе с Романом Фридманом. В жутких условиях, когда даже беседа между узниками влекла за собой побои, а связи с узниками других блоков карались смертью, люди из этих групп смогли подготовиться и осуществить побег 91 человека. К сожалению, восемь из них были пойманы и зверски казнены.

В марте меня направили на работу в больницу гетто. Однажды днём в хирургический кабинет вошёл молодой врач Абрам Яковлевич Абромовский с двумя неизвестными и приказал мне встать у дверей и никого не пускать. Совершенно неожиданно для меня открылся вход в подземелье под отодвинутым шкафом, откуда пришедшие вынули карабин, автомат, другое оружие. Я узнала, что в гетто действует подпольная дружина во главе с нашим молодым, отважным хирургом. С этого дня я стала помогать боевой пятёрке больницы. Членами организации были зубной врач Еиновский, хирург Ясиновский, член юденрата Израитель, Зильберман, Мордухович, Буряк и др. В целях конспирации только один из тройки знал члена штаба дружины и получал от него приказы.

Руководитель одной из продовольственных групп Исак Наумович Медреш доставлял оружие. В городе он появлялся в мундире немецкого офицера. В домах немецких приспешников он изымал продукты для нужд гетто. По заданию дружины в начале ноября 1942 г. Медреш вывел в партизанскую зону группу из 30 человек. Была подготовлена и вторая группа из 25 человек, куда была включена и я. Так случилось, что всех нас арестовали. Медреш Исаак появился ночью и, угрожая автоматом, отстранил часового, нас освободил и увёл в подземное хранилище, а затем на явочную партизанскую квартиру.

Вспоминается, и это не могу забыть. Как-то позно вечером, пробираясь с трудом среди спящих на полу, Исаак Медреш меня разбудил. Он вручил мне свёрток с приготовленным мундиром офицера, обёрнутый тряпкой. «Что там?» – спросила я, а в ответ он приказал: «Подашь мне и заравняешь подкоп под оградой». Я его проводила. Он ушёл, чтобы, как обычно, пробираясь тропами, лесами, болотами, прийти в наш партизанский отряд, дислоцированный среди болот Логишинского района. Командир отряда, бывший узник гетто, Задвайс Шлема Яковлевич всячески нам помогал. Это была наша последняя встреча. Через несколько дней связной сообщил, что по дороге в лесочке нашли его с пробитой головой. Слева мундир был обильно смочен запёкшейся кровью, а сапоги с ног исчезли – остались только портянки… Я не могла сдержать себя и очень долго рыдала. Ничтожный, подлый убийца. Убил такого человека, когда он прилёг, из-за сапог. А может, кто знает, причиной тому – ненавистный мундир.

В Налибокскую пущу (Ивацевичский р-н) в расположение Барановичского партизанского соединения небольшими группами пробирались бежавшие из Барановичского гетто. Они получали оружие из тайных хранилищ дружины. В соединении были два семейных отряда и много семейных лагерей, где находили пристанище бежавшие из гетто и неспособные носить оружие. Силами этих отрядов и лагерей обеспечивалась работа партизанских тылов (оружейные мастерские, кухни, школьные классы и др.)

Известие об акции полного уничтожения узников гетто 17 декабря 1942 г. пережила в явочной партизанской квартире. Подвалы и подземные убежища, где прятались дети, каратели забрасывали гранатами и заливали водой из пожарных машин. По территории бывшего гетто прошли каратели со сворой собак.

Вместе с войсками, партизанами 8 июля 1944 г. я вошла в освобождённый город. Свыше двух тысяч бывших узников гетто воевали в отрядах Барановичского и Пинского партизанского соединений. Город Барановичи фашисты превратили в место казни многих евреев из ближайших селений и городов – Новогрудка, Новоельни, Минска и даже из других стран. Я изучала документы Государственной комиссии, читала воспоминания и документы, и знаю, что всего в Барановичах, и его окрестностях фашисты и их приспешники замучили, задушили в душегубках и расстреляли 35 тыс. чел. В том числе из гетто 18750 человек (из них 12 тыс. жители города). Между деревнями Грабовец и Узноги есть ещё неустановленные массовые захоронения.